Еще раз

Еще раз хочется влюбиться
 В тебя же, будто в первый раз.
 Чтоб сердце торопилось биться
 С тобою встретиться стремясь,

 Войти еще раз в туже реку:
 Озноб,мурашки, радость, страх...
 Но Гераклит схохмил для смеху,
 Пустых надежд пророча крах

Я тебя не отпускаю

Я тебя не отпускаю,
Я тебя не подпускаю,
Я везде с собой таскаю
Твой по-волчьи цепкий взгляд.

Я под ним искрю и таю.
Ты в своей несешься стае-
Независим и брутален,
Но, как будто, ты мне рад.

Консервация или размножение?

Инстинкт сохранения рода и жизни
Пихает нас в спину и тянет магнитом
И мечемся: или уйти не убитым
Иль род продолжать невзирая на кризис.

Уйти, сохраниться, укрыться в покое
Нетленку создать, чтоб уж точно навечно
Закуклиться, спрятаться - так человечно
В тиши сублимировать тихо легко ли?

А может другому инстинкту навстречу
Найти сексуальных партнеров ораву
И в блуд на природу, где реки и травы
Отправиться как-нибудь дружно под вечер?

А я никогда не бываю...

А я никогда не бываю твоей
До кончиков пальцев, до стона, до вздоха
Всегда часть меня ожидает подвоха.
Печально? Ну да, раз от раза грустней.

Ведь я никогда не бываю собой
Чтоб здесь и сейчас наслаждаться мгновеньем
Всегда голова занята наблюденьем
Мешая мне быть хоть немного живой

Да,  я никогда не бываю живой...
Как будто нежизнь защищает от смерти,
Но вы этим бредням, прошу вас, не верьте,
 Все рано ли, поздно уйдем на покой

Непроясненность

Непроясненность манит как магнит
Неспешною нелепостью незнанья
Невнятностью неловкого молчанья
Разрядку напряженности сулит

Предчувствием неведомых шагов
Внеплановость сжимает сердце страхом
Возможностью слажать с таким размахом
К которому ты будешь не готов

Как пленки непроявленность фонит
Неначатость-незавершенность встречи.
С утра на день натягивая вечер
Смеется черноглазая Лилит.

"Не беспокоить" выдано в эфир
И невозможно выяснить причину,
Ныряю в напряженности пучину
 С неведомыми правилами игр.

Цветные сны 2

Уткнувшись носом в теплую подушку, 
 На животе, как в детстве, Юля Жук 
 Спит сладким сном, ей снятся не игрушки - 
 Тепло друзей, пожатья сильных рук, 
 Иных миров неведомые дали, 
 Мечи, драконы, волны, паруса... 
 И прочие прекрасные детали... 
 ветра, дожди, улыбки, голоса... 

 Наперегонки с медведем 

Бежим в цирк. Опаздываем. Краем глаза вижу справа какую-то потасовку. Разлетаются тела и из гущи событий выбегает взъерошенный медведь. Бежит перед нами в ту же сторону - весь лохматый, поджарый, мускулистый. На дороге у него стоит конь. Медведь вскакивает на коня задом наперед и тот бежит как может быстро вперед хвостом. Скоро оба, видимо, понимают что так неудобно, разворачиваются и галопом припускают дальше. Около цирка медведь спешивается, берет шляпу-котелок у подоспевшего дрессировщика со злым лицом и оба они заходят в дверь, к которой мы так торопились. Мы замираем у входа - я не хочу туда, я точно знаю что нам туда не надо.

 Переезд

 Свобода же в том, чтоб стать абсолютно голым... 
 и кожа твоя была тебе как броня 
 (с) Вера Полозкова 
 Переезжаем всей семьей не пойми куда. Комендантша общежития открывает дверь в нашу комнату. Практически квадратную с четырьмя койками по стенам. Койки - отдельная песня. Представь себе кучку сучковатых березовых жердей, а на них сверху настил для ватного матраса. Матрасы уже здесь и на моем насыпаны ветром камешки, сухие листья - хорошо, "бычков" нет и сухо. Высоченное окно над моим ложем почему-то без стекла и ветер яростно треплет белую занавеску. Остальные три окна над кроватями тоже огромные и вся комната наполнена светом и ветром. Вся она какая-то нежилая, неуютная, давно безлюдная, свободная от чужих человеческих влияний. А пол - белый песок. Горы белого песка, и, похоже, под ним ничего нет. ДА,- говорю я, - нам подходит.

Геометрическое

окно, треугольник, на форточке пепел
на ветках озябших светящийся иней
я здесь где сквозняк обжигающе-светел
а ты где-то там в неизвестности синей

я здесь отравляю эфир сигаретой
и кажется: ты обо мне не забыла
моею молитвой как чаем согрета
глоток за глотком впоминая что было

да было ли? может быть было не с нами
такими же точно в другом измереньи
и нету тоске никаких оснований
и  жертв ей не нужно и даже прощенья

и кажется нам все пригрезилось разом:
оконный квадрат,  лунный луч, чашка чаю
уже не подвластны незримым приказам
мы в круге которому имя молчанье

Болотные истории. Длинноногий Журавль.

Жил на Большом Болоте Длинноногий Журавль.
Нравилось Журавлю, наклонив голову, разглядывать, как от его длинных ног расходятся по воде круги. Ходил он медленно и осторожно, и круги на воде получались ровные и красивые. Они переплетались между собой и образовывали узоры,  в которых можно было разглядеть листья осоки и цветы кувшинок. Однажды Журавль так увлекся, что задел носом воду. И от носа тоже побежал по воде круг. Сначала Журавль испугался, что рисунок сломается, но потом он увидел, что кроме травы и цветов на поверхности можно разглядеть странные знаки. Пригляделся Журавль, а это буквы. Вот Ж, вот У, Р...
Так он научился писать на воде. Но ведь если кто-то пишет, то кто-то обязательно читает? Ходит Журавль, трогает носом воду, пишет буквы и думает.
Надо написать Ему письмо, думает Журавль. А Он пусть ответит и тогда я пойму кто Он.
Ходит Журавль, клюет носом воду - письмо пишет. Разбегаются круги по воде, расплываются буквы. Но тот, кому письмо, наверняка успел прочитать и все понял.
Тут дождь пошел. Падают капли - разбегаются круги по воде - Журавль ответ читает: Д о р о г о й Журавль, ... а дальше капли застрочили часто-часто, сливаются буквы в одну сплошную пелену. Ничего не может Журавль разобрать. Заканчивается дождь, и видит он как на воде последние буквы исчезают: "до свидания, Ж у р а в л ь".

Болотные истории. Жаба-путешественница.

Жила на Большом Болоте Жаба.
Была она, по мнению ее товарок, не в меру любопытна и приставуча. И дня не проходило, чтобы она не пристала к кому-нибудь из них с расспросами: где кончается Большое Болото, насколько оно большое на самом деле и есть ли где-нибудь в мире другие места. Если бы они знали ответ, то конечно рассказали бы ей, но никто ответа не знал, а признаться в этом было стыдно. Ужик на Жабины расспросы делал обманный пасс хвостом и уносился, якобы на охоту. Лягушки таращили глаза, высматривая комаров. А Длинноногий Журавль клевал носом и бормотал про себя "бло, бли, бле, блю, блю вотер, ветер, свитер..."
В конце концов Жаба решила разобраться в вопросе самостоятельно. Лучший способ узнать есть ли у болота конец - добраться до него. Но в какую сторону идти? Может быть назад? Жаба скакнула задом наперед и больно стукнулась о корягу. Нет, так далеко не доберешься.
Направо? Жаба прыгнула вбок, еще раз, и еще. Получалось как-то криво и неудобно. Влево тоже скакать не понравилось. Ничего не остается, как идти куда глаза глядят- решила Жаба и смело ринулась вперед.
Нового и интересного почти не попадалось: та же ряска, те же комары. Зато опасностей на пути встретилось предостаточно. Дважды Жаба чудом спаслась от цапель, трижды увернулась от змей. Один раз на нее вообще набросилось неизвестное чудовище со странной дырчатой лапой - хорошо, что промахнулось. Жаба спряталась от него под водой и долго наблюдала, как оно бродит на двух ногах, а его шкура свисает и волочится по ряске. Жуть.
Болото все не кончалось. Жаба постройнела, накачала мышцы, научилась спать в незнакомых местах и ладить с местными. Приключение уже начинало ей надоедать, когда Болото вдруг показалось знакомым. Ну точно! Вот бредет Длинноногий Журавль и по обыкновению клюет носом. А знакомые лягушки перестали ловить комаров и с любопытством смотрят на нее.
Буря чувств пронеслась в душе Жабы. Она ощутила удивление, гордость, разочарование, превосходство... Страшная догадка сменилась уверенностью и спокойствием. Больше не надо никуда бежать, не стоит ничего искать. Потому, что
Большое Болото и есть Весь Мир.

Мой бедный разум глух к чужим страстям

Мой бедный разум глух к чужим страстям
 В сухих словах он не находит жизни
 И в коконе от происков Отчизны
 Не внемлет внешним горе-новостям
 В блаженном сне незыблемых основ
 Я постигаю тонкие нюансы
 Мне нет причины выходить из транса
 Мой бедный разум к жизни не готов

когда-нибудь

и если расставаясь каждый раз
 так отрываться с кровью и слезами
 зубами сжав все то что не сказали
 когда-нибудь совсем не станет нас

 и если между встречами не петь
 преодолев комок и дрожь насильно
 и чувствовать нечасто и несильно
 когда-нибудь при встрече не успеть

 и если пока ждешь почти не жить
 безрадостно надежно и спокойно
 не понимая до поры на кой но
 когда-нибудь себе не объяснить

 и если стать раскованной и злой
 не прячась за слова и расстоянья
 то боль от предстоящего прощанья
 когда-нибудь пройдет сама-собой

 Опубликовано в журнале Три желания

Глаза у ночи синие-синие

Если вглядеться, глаза у ночи синие-синие как у кого-то еще, давно забытого по ту сторону монитора.
И когда начинаешь вглядываться, они вздрагивают вдруг бликами звезд радостно и немножко испуганно. Всполошившись, ночь ласково укутывает тебя своим одиночеством.  Одиночество у нее тоже синее и еще, почему-то, махровое и влажное - наверное от слез. И тебе в нем зябко, но приходится терпеть. А она тем временем нежно стачивает твои роговые наросты на душе до чувствительности, а сама ловит твой взгляд своими лошадиными глазами, будто проверяет здесь ли ты еще.
И когда ты уже чувствуешь, то оказывается, что это чертовски трудно, и тогда ты поспешно запечатываешь это свое чувство какой-нибудь фразой, как письмо в бутылку из-под Шабли или еще какого-нибудь прекрасно звучащего и не менее французского Шампанского, хотя умом прекрасно понимаешь, что это был обычный портвейн. И запускаешь его так далеко, насколько хватает размаху. И ночь как-то отвлекается, а ты успеваешь улизнуть, оставив ей махровую влажность вместо себя.
Утром чувствительность еще есть- она нескоро зарастает. И когда ты встаешь - это подвиг, а когда шагаешь сквозь строй серых утренних домов,они тебя уважают и вытягиваются во фрунт. Фонари отдают тебе честь,  деревья приветственно вскидывают руки-ветви.
И только ночь далеко за спиной тяжко вздыхает и устало прикрывает синие глаза, да где-то далеко в информационном море плывет твое запечатанное чувство в надежде, что его кто-нибудь обнаружит.

Ночная математика

Ночь – одинокая тварь 
 Горюет о том, что ей не о ком горевать.
 (с)Дороги меняют цвет. Ночь. 
 Тогда и только тогда,
 Когда за порогом мрак
 Такой на душе сквозняк,
 Что видится без труда:
 В окрестности ни души
 И все - суета и тлен,
 Твой род до любых колен
 Принять тебя не спешит,
 Друзья - о своем и врут,
 Родня- далеко и врозь...
 О ком горевать всерьез
 Раздумья - напрасный труд.
 Как звезды ( в масштабе лет),
 Как атомы,так и мы:
 Всегда существует миг,
 В котором лишь ты и смерть.